Средиземье: часть 4

Средиземье - крохотный мирок. Предыдущую часть
смотрите в 29-ом выпуске

     М-да, необычные получились стихи, подумал в смятении Ник. Хотя, почему, собственно, необычные? С детства привыкнув подвергать все сомнению, он сейчас и во Тьме засомневался. Действительно, так ли уж хорош этот путь? И так ли уж хороши те, кто следует дорогами Мрака? Ну что им стоило, в конце-то концов, этим назгулам, просто взять его и по воздуху в Мордор перенести? Так нет же, нет, посмеялись, и в Средиземье оставили, мол, добирайся сам, как знаешь. А я ж - книжник, на самом деле книжник, ничего толком не знаю, да и делать-то не умею: в лесу непременно заблужусь и речку не переплыву... те две речушки - не в счет! С камня на камень по мелководью всякий сумеет! Ни холод, ни голод долго терпеть не смогу, пытку - не вынесу, расколюсь сразу же... Нужен я им - ТАКОЙ? Ну, ясно, что нет.
      Как там распинался Вала, признай, дескать, власть Манве, тебе же облегчение выйдет... Признать разве что? НЕТ!
      Судорога свела тело Ника. Власть Манве! Не-ет, никогда! Никогда! Невозможно. А, собственно, почему? Давай-ка, разложим все как всегда по полочкам, Ник... Назгул Ник? Да нет, пока еще - не назгул. Итак... Что там провозглашают Валар главной людской добродетелью, что не устают повторять людям Средиземья через своих жрецов? Правильно - "не убий". Причем какое-то странное это "не убий." Когда темные силы хватаются за свои мечи, это по их мнению ох как плохо, ну а ежели то же самое делают светлые эльфы и их союзники-люди, так подобное - выше всяких похвал. Последний Союз Светлых Сил... Высокопарно звучит! И втроем против одного - в Первой Битве Кольца, тоже, получается, можно, да еще и - благородно... Лицемеры! А лицемерие и наивность - два главных греха с точки зрения Темных Сил. Лицемерны - Валар, наивны - их союзники-люди. И твоя гордыня, назгул Ник (снова - назгул!) есть самый страшный грех в точки зрения Валар. Но ведь и зрение тоже может быть устроено по-разному. То, что доступно взгляду орла, не способен различить - гном. Люди не могут видеть в ночи, а кошки и волки - видят! И то, что для нас тьма, то у них именуется светом... А раз так, нелепо было бы требовать "не убий" от сторонников Мрака. Убивать, по необходимости, приходится всем. Убивать, чтобы выжить, и дать потомство, на том стоит этот мир! Если я не убью напавшего на меня волка, я погибну от его зубов, если я не освежую овцу, пасущуюся на лугу, я погибну от голода. Так что принцип, положенный в постулаты Тьмы - иной, и он гласит: "Воздержись!" Воздержись от бессмысленного убийства, воздержись от напрасного убийства, и от неблагородного убийства - тоже воздержись.
      И не Свет или Тьму в конечном итоге все мы выбираем, а просто решаем для себя такой вот естественный вопрос: в стае тебе ходить, паренек, или - в стаде?! Если в стаде, тогда иди-ка ты, брат, к Манве, и будут у тебя - пастухи, и думать тебе будет не надо, найдется, кому все решить за тебя. И будешь ты нагуливать жирок на свежем зеленом лужку, а потом добрый пастырь оглядит и ощупает тебя со всех сторон и, найдя, что ты, в общем, хорош, освежует и съест. Стая? Ну что ж, тут законы иные, волчьи законы, твердят тебе пастухи. Верно, с их, пастушьей точки зрения, законы эти ужасны. И если ты в - стае, (А хоть бы и волк одиночка!), так значит, найдутся и охотники, выслеживать станут, в конечном итоге - убьют. Но зато (на год-два, а пусть даже и на день!) будет у тебя - свобода. И друг будет - рядом, верный друг, сильный, уверенный, смелый, а не овца из стада! И будешь ты свободен, пока хватит сил, а сил... сил хватит! Саурону же хватает.
      А ему, между прочим, труднее приходится, чем тебе, самозванный назгул Ник. Или что, скажешь - не так? Был Учитель... теперь он в плену у Валар. Был дом... теперь дома нет, разрушен. И друзья спят вечным сном под черными курганами... А вокруг только мрак и звезды, и - ты один на дороге... И надо идти - мстить за погибших друзей, за Учителя. И нельзя, нельзя, смертельно опасно, полюбить кого-нибудь заново, ибо полюбить, значит - потерять! А ледяная беспощадная удавка Света захлестывает шею все круче. И нет сил сорвать, разорвать эту петлю. А тут еще какой-то самозванец мельтешит под ногами, претендуя на внимание и почет.
      До него ли! Понятно, что не до него... И что это он там желает? Ах, рвется в ряды?! Ну, в чем же дело? И пешку в игре можно весьма эффектно использовать. Использовать, но - не полюбить.
      А мне ведь надо иное! Ну, пусть не любовь, в самом-то деле, ничем ведь не заслужил. Пусть просто заметит, и - руку на плечо, мол, все в порядке, Ник, гляди веселей! И тогда - я согласен в огонь! И - душу под ноги! Топчи... о, мой властитель, единственный мой! Для тебя - и души не жалко. Да и что ее жалеть, эту душу?! Лучше уж - в аду, да с тобой, чем в раю с этим... Манве! Ник потряс головой и неловко усмехнулся, припоминая сказанное... Ох, и фанатик ты, парень! Да ты сначала дойди, а потом уже - душу бросай. Разбросался... А ну как пробросаешься?!
      Нужна ему твоя душа, как же! Наверное, даже и не посмотрит. Брезгливо поморщится, перешагнет, ноги вытрет. Мол, вот и еще один дурень... ну куда его такого? В огонь? Брешь затыкать? М-м-м, сгодится...
      И будешь ты - в дырке затычкой, и никто не вспомнит о тебе, парень Ник, как не помнят о тысячах тысяч других, безымянных, погибших и с той, и с другой стороны во всех этих Битвах Колец... Тут и главных-то героев не помнят, что уж тогда говорить о второстепенных персонажах? Ну и... пусть? Ну и пусть! А я все равно дойду, и встану в ряды, потому что - очень уж хочется мне стоять именно в этих рядах, именно в ЭТИХ и ни в каких других.
      Ну а забудут, так что ж? Всех все равно не упомнишь. Вот и назгулов тоже взять, ну кто помнит ИХ имена? Просто - назгулы. БЕЗЫМЯННЫЕ... Как и прочие, тысячи тысяч... Вот так!
      И я конечно пристрастен, я, назгул Ник, что поделаешь? Ну, не нравится мне Свет, ну, по душе мне Тьма. Я - такой! И другим быть - не желаю. Не отвергай меня, Саурон... не отталкивай, пойми... Ты ведь и сам когда-то вот так шел: по дорогам Арты, прижимая к груди Черную Книгу, плача и оглядываясь на зарево над руинами Аст Ахэ.
      Уф-ф: хватит, ну что ты разнылся-то, назгул Ник? Лежишь тут в степи, мордой в жухлую траву, уныло хнычешь, мол, все зола... прах и пепел. Ну и что - прах и пепел?! Просто - надо идти. Ник встал, утерся рукавом грязной куртки. Холод как-то притупился, но когда по дороге ему подвернулся вдруг какой-то зверек типа суслика или сурка. Ник не сплоховал, сцапал его голыми руками, не хуже кота! И - сжевал полусырого, не дожидаясь, пока мясо как следует на угольях прожарится, бормоча при том виновато, дескать, мать-Арта, прости, что я отнял жизнь у одного из твоих детей. Но это ведь не бессмысленное убийство. Нет?.. А потом он уснул, и приснился ему - то ли Дол Гудур, то ли - Тангородрим...
      Он стоял перед огромными массивными воротами и стучал что есть сил, и, вроде бы, ему их - открыли... А потом он проснулся, обсосал начисто кости давешнего сурка и снова пошел вперед.
      Упорный паренек! Поневоле ему - позавидуешь!
      Сны иногда сбываются. Не часто и далеко не всякие, но... этот сон Ника сбылся! Улыбаясь, он смотрел на ворота: массивные дубовые доски, окованные железом, потемнели от времени. Вот он. Дол Гулдур! Дошел... Серые вечерние сумерки скрадывали детали, придавая пейзажу оттенок сказочной нереальности. И - никого вокруг не было... Ах, да, ведь скоро ночь.
      Ник подступил к воротам и уже поднял было руку, чтобы постучать. Но - помедлил, отряхнул зачем-то одежду от пыли, провел ладонью по лицу. Вот, я у цели. Почему же так горько мне, почему нет радости и ноет сердце, не в силах избавиться от невидимой острой занозы? Эти скальные выступы, эти горы... и что-то еще надо сделать. Ах, да, кольцо! Что-то с трудом налезает оно на палец... Так, и волосы еще пригладить... Ну, кажется, все!
      И - Ник постучал в ворота: сначала робко, а потом уже - громче, изо всех своих сил. Не открывали и теперь. Разозлившись, Ник принялся бить по воротам ногой: подкованным каблуком ботинка. Где-то на двадцатом ударе каблук отлетел. Вот же гнусность. Да что они там, все заснули?! Он уже и сам готовился заночевать у ворот, как вдруг... Скрипнули, расходясь, створки. Ворота распахнулись и с десяток вооруженных орков завернули Нику локти к плечам. Ну вот, начинается.
      - Отведите меня к Властелину! - крикнул он. Орки в ответ засмеялись: - Ага, так он тебя и дожидается! Что ж, справедливо... у Саурона могут быть и другие дела.
      - Ну, к Арни тогда отведите.
      - Не знаем такого... - Ну, Терм, Терм!
      Снова недоуменное переглядывание, пожимание плечами. Ну и тупые они, эти орки. И все же его куда-то вели по дороге, что тянулась вдоль скалы, а высоко, на огромном скальном уступе, возвышался Замок, сложенный из огромных гранитных глыб. Ник вскинул голову, любуясь его башнями и стенами. Нет, пытаясь любоваться. Замок почему-то не понравился ему. Какой-то он был не такой. Неправильный. Приземистый, грубый, чужой...
      Ох, зря я сюда явился, кажется, подумал вдруг Ник. А откуда-то сверху, с одной из башен Замка, послышался Голос.
      - Приведите бродягу ко мне, - вот и все, что было сказано: четко, надменно, громко.
      Орки повиновались и чуть не бегом бросились по дороге, подгоняя пленника тумаками. Да отпустили б хоть руки, ослы! Нет, по-прежнему выкручивают. А вот и Замок! Пришли. Протащив по каким-то темным, извилистым коридорам, его втолкнули пинком в необъятную, освещенную тысячами свечей, залу. Помещение было богато изукрашено: золотом сияли стены, причудливый узор из смарагдов украшал потолок, и паркетный пол, натертый до блеска, был скользок невыносимо, словно по льду идешь... Посередине залы, на помосте, возвышался трон, задрапированный пурпурным бархатом. На троне восседал Тот, на встречу к кому Ник так стремился. Он был строен, надменен, красив и холодные, светлые глаза его, похожие на острые льдинки, как два осколка стекла, впились в лицо безвестного бродяги.
      - Кто ты? Говори!
      - Я...- губы не повиновались Нику, слова застряли в горле. - Я просто шел себе мимо.
      - Зачем ты стучал в ворота моих владений?
      - Так просто постучал. Думал найти приют. Трактир. Или двор постоялый...
      - Лжешь! Ты лазутчик Врага?
      - Какого?! - совсем ошалел Ник.
      - У Средиземья - один Враг...
      - Э-э... Возможно... (Если не понимаешь, о чем идет речь, лучше всего поддакивать, соглашаясь.)
      - И этот Враг зовется Сауроном!
      - Позволь, Владыка, а ты-то кто?!
      - Что?! - Владыка вскочил со своего трона. - Да как ты смеешь, смерд! Я - Саруман Белый! А ты... ты. Ты!
      - А я - осел, кретин ненормальный. - Скрипнул зубами Ник. Будь здесь окна - так бы и бросился вниз со скалы! Но вот ведь - окон в зале не было. А какой-то орк, из тех, кто доставил его сюда, наябедничал, желая выслужиться. - О, владетельный Саруман, а у него на пальце - Кольцо!
      И Ник увидел, как огромная радость осветила вдруг лицо мага.
      - Где Оно?! Покажи! - А вот оно, полюбуйся! - Ник выбросил вперед руку. И - радость на лице Сарумана сменилась вдруг дикой яростью. - Назгул?! Назгул? Ах ты, дерьмо! Должно быть, он подал незаметный знак оркам. Охранники схватили Ника, повалили ничком на паркет, какой-то орк уже заносил ятаган, примериваясь отсечь ему руку. Но Саруман, оттолкнув чересчур ретивого слугу, с наслаждением наступил каблуком своего белоснежного сапога на запястье самозванного назгула. Хрустнули, ломаясь, кости, боль была такая, что все окуталось на мгновение черной мглой.
      Очнулся Ник в камере. Он лежал на вонючей соломе: распухшую руку мозжило и дергало, а в крохотное оконце, забранное железной решеткой, бесстыдно пялилась полная луна.
      М-да, получается, не один миг прошел с тех пор, как он потерял сознание. Ник решился встать и с третьей попытки это ему удалось. Держась за стену, он подтащился к окну. Подергал левой рукой решетку. Нет, бесполезно. Даже если б и обе руки были целыми. Даже если б и удалось выломать железные прутья... Все равно, за окном - обрыв. Да, влип ты, парень. Впрочем, винить некого, сам оплошал. Кхарду сказать, то-то он посмеется! Как же - новый анекдот! Шел себе парень в Дол Гулдур, а попал - в Ортханк! Ник закашлялся, пытаясь посмеяться над собой. Получалось плохо. В горле пересохло. А, вот же кувшин, а в кувшине - вода! Самым правильным было б сейчас заснуть, сберегая силы, но рука болела... Вряд ли получится уснуть. Ник неумело, действуя одной рукой и зубами, отодрал лоскут от рубашки, замотал изуродованную кисть, полил тряпку водичкой. Не то, чтобы сразу и полегчало, но все-таки... Солома была осклизлая и вонючая. Ник брезгливо поморщился, оглядывая камеру. А вот там, в углу, навален целый тюк соломы. Это уже лучше... Подумав так, он побрел в этот угол, улегся было и - тут же вскочил.
      Кто-то укусил его за палец. Да что же это происходит! Отчаянно сквернословя, Ник разворошил солому. Сначала он увидел глаза: в полутьме они сверкали как два уголька, и кто-то низенький, тощий, дрожащий, попытался неумело сопротивляться его ударам. - Так ты кусаешься, гад?!
      Ник вдруг опомнился, виновато вздохнул. Что ж это он делает?! Бить такого же пленника, приятеля, можно сказать, по несчастью... А низко ж ты пал, назгул Ник!
      Но, вообще-то, он первым начал. Да, от страха! - Прости меня, - сказал искренне Ник. - Как звать-то, а? За что в тюрьму бросили?
      Сокамерник не отвечал, дрожа и всхлипывая, бормотал что-то странное: голлюм, голлюм, голлюм, - во рту его словно бы перекатывались камешки.
      - Ладно, - вздохнул Ник. - Утро вечера мудренее. Спи давай, Глюм, и - не бойся ты меня, я тебе зла никакого не сделаю.
      Неясно, понял ли его Глюм, поверил ли, но всхлипывать и трястись перестал, только глаза по-прежнему в темноте сверкали. Не доверяет, значит.
      Прогоняя ночную тьму, солнечный луч, проникший в камеру, возвестил о начале нового дня, но Ника это не обрадовало.
      При дневном свете Глюм выглядел еще более отвратительно: весь какой-то серый, пупырчатый, скользко-холодный. А на руках его - мокнущие загноившиеся язвы - следы от ожогов.
      - Пытали, - покивал понимающе Ник, отдирая еще один лоскут от рубахи. Первая помощь Глюму была оказана.
      Покончив с этим делом. Ник принялся оглядывать место своего заключения. Как оказалось, это была не совсем камера, скорей уж железная клетка, с трех сторон, кованые железные прутья - в руку толщиной! С четвертой стороны путь на свободу преграждала каменная стена с крохотным зарешеченным окошком. Да, не выберешься отсюда!
      - Эй, приятель, огонька не найдется? - в соседней камере зашевелился какой-то орк, гремя кандалами. Интересно, этого-то за что?! - Не курю, - сказал виновато Ник. Орк разочарованно шмыгнул носом.
      - Эх ты, а еще назгул!
      И сейчас же, еще один пленник из другой камеры приблизился вплотную к решетке, восклицая негромко, с надеждой в голосе. - Назгул?.. Ник! Ник изумленно всмотрелся. Заморгал.
      - Не может быть! Леди... как вы-то попали сюда?! Золотинка судорожно вздохнула.
      - По приказу Саурона...
      - Но мы в Ортханке, леди! Здесь хозяин - Саруман!
      - В самом деле? Это вселяет надежду...- судя по интонации, Золотинка не надеялась уже ни на что.
      - Но муж-то ваш об этом знает? Что же он ничего...
      - Он властен лишь в Вековечном Лесу...
      - Но зачем вы Саруману, леди?
      Золотинка - молча пожала плечами, очевидно, не знала и сама. Зато орк в соседней камере гулко захохотал. - Ну, ты, назгул... как прямо сегодня родился! Такая красивая баба, а ты блеешь "зачем".
      - Придержи язык, ублюдок, - поморщился Ник. И. - Не волнуйтесь, леди. Если б для этого похищал, так уж точно, не в камере бы держал, а в хороших покоях, слуг и рабынь бы приставил.
      - Да. Все уже было. Вежливое обхождение, богатые подношения...
      - М-да. - Ник не стал спрашивать, что случилось потом, вспоминая плохо зажившие царапины на щеке мага.
      - Он дал мне неделю срока, предлагая подумать. А иначе, если откажусь, обещал отдать своим оркам.
      - Я ничем не могу помочь, - ровным голосом произнес Ник. А орк снова захохотал.
      - Уступи хозяину, красотка! С нами, орками, не мед дело иметь! - Тебя за этим сюда посадили? - зло прищурился Ник. - Убеждать-уговаривать?!
      - Еще чего! - обиделся орк. - Я тут из-за своего языка. Чересчур длинный он, знаешь ли.
      - Знаю!
      - Да ладно тебе, назгул! Знает он! А вот ничего ты и не знаешь. Я ведь почему в каземат загремел? Сказал не подумав, мол хозяин наш, Саруман, родным братцем Саурону Черному приходится... Ну и вот.
      - Лжешь, орк! - взвился было Ник, и, уже гораздо тише. - Неужто правда? Но уже и сам чувствовал, правда, истинная правда. Вот и я - поэтому сюда завернул, пронеслось в голове, ведь нюхом шел, наугад пробирался. А братья наверняка - похожи.
      - Еще как! Два сапога пара, - веселился неунывающий арестант-орк. - Они ведь и в ссоре-то почему? А старшенького-то, Саурона, Мелькор, слышь, в свое время к себе приблизил, всячески привечал, ну а младьшенькому - от ворот поворот сделал. Вот ему, младьшенькому-то, это показалось обидно, и побежал он опять в Валинор. С того и война началась. Та еще, Первая. Как там ее. Война Света, что ль? - Это ты у меня спрашиваешь? - удивился Ник.
      - Не-е, это я и сам знаю! Только слышь, назгул, подь сюда, я тебе самую страшную тайну на ушко шепну... Ник с интересом повиновался. Что-то еще придумает вздорный орк?!
      - А самое-самое-то главное, так это то, что и Мелькор с Манвэ тоже братья. - Жарко задышал ему в ухо орк. - Только тут история другая вышла. Младьшенькому почет создатель наш, Илуватар, оказывает: тут ему и Валинор, и вся Арда в придачу. Старшему, думаешь, не обидно было?! Вот все и понеслось, войны все эти. Только я так считаю, - орк, погрустнев, тяжело вздохнул. - Два братца, они завсегда меж собой договорятся. А мы то, мы, из кожи ведь лезем, тому ли, другому ли служим, а все одно - кровь свою проливаем. А кровь-то - она не водица, и зазря ее проливать тоже, сам понимаешь, накладно. Вот так служишь, служишь, а тебя за твою службу, да в кандалы! А опять же - куда бедному орку податься? К людям, к эльфам ли побежишь, в дружину наниматься, так прибьют ведь на месте, за одно только, что - орк! Стало быть, выбор невелик: либо Саурон, либо Саруман. Ну, послужил я Белому, хватит, отсижу вот, и подамся в Морию, у меня там братишка в Гарнизоне служит, наверняка замолвит словечко... Он слышь, братец мой, на хорошем счету, и опять же, Балрог тамошний очень к нему благоволит все, знаешь, рассказывает, как оно в прошлом-то было... А братец потом уже - мне!
      - Встречаетесь, значит, - ровным голосом подытожил Ник.
      - Ну, в увольнительной там, - не стал скрывать орк. - А то и письма друг другу пишем. А что ты морщишься, назгул? Это хозяева наши - враждуют, так а нам-то с Кхардом - с чего?! Одна мать нас рожала, под одним кровом играли, да вырастали. Вот как оно надо бы и господам нашим...
      - Не получится, - сказал тихо Ник. Слишком много крови пролито и с той, и с другой стороны, слишком глубока вражда и ненависть.
      И, пожалуй, я Сарумана понимаю. Могу понять... Ежели мне б отказали, так я бы
      в гордыне немерянной, пожалуй, и сам Тангородрим бы по камешку разметал. И тут же, насмешливая, злоехидная мысль: "На словах и Тангородрим очень просто разрушить. Ты на деле - попробуй. Да не какой-то там древний замок, а хотя бы вот эту тюрьму. Эх ты, на-азгул! Гонору и впрямь многовато, а вот толку - чуть!
      Мысли были обидные, а прутья решетки такие, что - не согнуть и верзиле-орку. А время меж тем шло себе, своим чередом. Сменилась тюремная стража, заключенным принесли поесть, налили в кувшины воду. Ник понюхал лепешку. Пахло - неплохо. Для тюрьмы, во всяком случае, сойдет. Орк и Глюм уже вовсю работали челюстями. А вот Золотинка не ела. Золотинке еды почему-то не дали. Ник подумал, повздыхал и переломил свою лепешку надвое. Тут и одному-то маловато, но...
      - Держите, госпожа, и кувшин еще дайте, я в него воды плесну.
      - Э, - сказал орк, отрываясь от своего завтрака. - Ты это, назгул, брось. Узнают, всех нас воды и пищи лишат! Предупреждение было справедливым. Но - Ник ощетинился.
      - Ты что ль доложишь?!
      - Не-е, я не дятел.
      При чем тут какой-то там дятел; Ник не понял, но переспрашивать не стал.
      - Вот и прекрасно. А завтрак мой, что хочу, то с ним и делаю: хоть в окно выкину и никого не спрошу!
      - Ну, назгул...- орк помотал головою и протянул Нику остаток своей лепешки. Оставалось, конечно, немного, но - дело-то не в том, сколько осталось! Золотинка отвернулась, украдкой смахивая слезы. Ник кашлянул.
      - Не расстраивайтесь, госпожа. Еще ночь и день впереди. А на самый крайний случай... ну там что-нибудь придумаем!
      Ему хотелось подбодрить Золотинку, но он все же сумел удержаться, не в пример орку, предпочитая не болтать о том, что ж такое припасено им на "самый крайний случай".
      На этот случай - он еще имел кинжал. Тот самый, славный клинок Мастера Артано! Тогда, во время драки в парадном зале Ортханка, его ведь не обыскивали: Саруман, очевидно, забыл, а у орков - приказа не было! Так вот и сохранился кинжал. Но уж это и впрямь - на самый крайний случай! И - утешения в том - маловато.

Продолжение следует...